Андреевский крест - Страница 9

— И я бы с вами, — неожиданно решился Егорка. — Отпуск через неделю у меня. Ирина уже на дачу лыжи навострила. Да только че я тех помидоров с морковкой не видел? Раз в жизни к тайне прикоснуться, наследие предков руками пощупать. А супругу мою ты вот, Андрюха, и уговоришь. Тебе она не откажет. Она тебя уважает…

— А ты? — вскинулся я. — Ты уважаешь?

— А я тебя люблю, старший, — хмыкнул Егор и обнял меня за плечи. — Давайте, браты, споем…

Через неделю целый караван из моего джипа, Егорова микроавтобуса и фургона ГАЗельки с припасами, шелестел шинами на юг, на Алтай.

Выехали рано, еще и семи не было. Не хотелось застрять в пробках, потому еще накануне собрались все у меня дома. Загрузили машины, что утром не бегать заполошенными курицами, не переживать будто что-то забыли, не валить в багажники шмотье как попало.

Застали еще туман в низинах. В августе это верная примета — день будет жаркий. Он именно таким и оказался. Горячим, светлым, солнечным. Каким-то неожиданно золотым. Радостным. Душа прямо-таки купалась в этих сверкающих лучах, трепыхалась, балансируя на тонкой грани между просто отличным настроением и полным, безграничным счастьем. Я, в компании, о которой мог только мечтать, ехал к тайне. К приключениям, о которых грезил в детстве зачитываясь "Копями царя Соломона" и "Островом сокровищ".

До Барнаула долетели часа за полтора. А ведь и не гнали особенно сильно. Приходилось подстраиваться под сравнительно более тихоходный грузовик. А после развязки на Бийск и вовсе пропустили Мишку вперед. Мореман снова вооружился картами с какими-то одному ему понятными пометками. Так и ехали до самого конца — останавливались на заправку, перекус или ноги размять, где Поц начинал мигать поворотниками. Притормаживали вслед за ним, и разгонялись, если он решал что это безопасно.

А еще, за Чемалом уже, на подъезде к родине Васьки-пастуха, деревеньке Елда, когда сын, всю дорогу просидевший уткнув нос в планшет, заявил, что интернета — то есть связи — больше нет, поймал себя на том, что улыбаюсь. Что губы сами собой расползлись в улыбку, и я ничего не могу с собой поделать.

После моста на черных камнях остановились. Последняя передышка перед рывком к цели, да и дети попросились в кустики. Хорошо у нас у всех пацаны. Шпана наша в тальниковые заросли вроде как по делу отправилась, а и там то ли жучка какого-то надыбали, то ли паучка. Хорошо порода наша такая — не родятся у нас девки, а то писков бы было, визгов. А пацаны в восторге!

Но дело конечно же не в малышне было. Микроавтобус, Егоровская Toyota Estima Emina у нашего шкипера вызывала опасения. Так-то вроде машина высокая, четыре ВД опять же. Но рядом с "геленом" или того пуще — газелькой, смотрелась слишком городской. Миха-то помнил, как на "чирке" тут по мокрым окатышам выруливал, теперь перестраховывался.

— Слышь, Егор, — до последней минуты поучал Поц Егора. — Ты если сам почуешь, что брюхом можешь царапнуться, или еще какой кипешь, ты понты тут не колоти. Понял?! Ты тихонько к обочине и жди. Я вернусь и все рамсы полюбому разрулим.

— Я понял, Миша, понял, — смущался брат. Не так этого дворового, приблатненого, сленга, как зыркающей Ирки. Не мог же он на глазах своей супруги показать себя беспомощным как водитель.

— Все! По коням, бандиты, — крикнул я, поспешив на помощь среднему. — Миха — вперед. Потом Егор. Я замыкаю.

Да, больше шума. Что нам какие-то жалкие пять или шесть километров по обычной, прилично наезженной грунтовке, если мы уже шесть сотен верст на одометры успели с утра намотать?!

Все было другое. День другой, свет и изумрудные горы. Двадцать лет назад я не заметил какая в Катуни удивительного цвета вода. Теперь вот любовался. И золотыми соснами, охраняющими бурный поток, и золотистыми пляжами и цветущими террасами. Алтай другой. То ли предстал вдруг передо мной в полный рост — вот, мол, какой я. Либо и правда изменился за прошедшие годы. Научился, бляха от ремня, себя этак вот рекламировать.

И еще, что сразу в глаза бросилось — теперь по берегам Катуни стало гораздо больше людей. Лагерь, лагерь и за мысом еще один. Разноцветные импортные палатки. Костры, мангалы и запах готовящегося шашлыка. Подумалось еще, что ох как не зря тащили с собой огромный брезентовый шатер и алюминиевые трубы к нему. Егор сразу предложил поставить прямо над местом раскопок, и ковыряться уже внутри. Как знал, что тут теперь так людно. А нам лишние свидетели не нужны.

Сусанин не подвел, вывел караван четко к тому же месту, где прошлый раз мы сосиски жарили. Теперь-то для лагеря места маловато будет, вон нас сколько теперь. Но ложбинка между кустарником и крутым подъемом на террасу с "крестом" удобная. Самое то, чтоб машины поставить и тенты натянуть.

Время к обеду. По дороге останавливались, перекусили. Вроде как второй, поздний завтрак, но в животе ощутимо камни ворочались. Булькали там, падлы, издевались. И если в тот момент, когда машины встали и моторы заглохли допустить бардак и разгильдяйство, то обедали бы мы в полной темноте.

— Стоять, боятся, — гаркнул я, поймав момент, когда пацанва покинула опостылевшие сиденья и порскнула по сторонам. На разведку — то так мы не знаем. — Лех, организуй молодежь. Дрова, лагерь, разгрузка.

— Принято, — кивнул старший мичман и отправился "строить" молодую шпану. а я снова, который уже раз засмотрелся на походку своего младшего брата. Как там его Поц назвал, когда первый раз увидел? "Сундук"? Что-то в этом есть. Мы с Егором костью в отца — худые и жилистые. А Леха, видно, в материнскую линию пошел, могучие широченные плечи и бычья шея. Шагает, словно по качающейся палубе и в руках этот самый сундук несет.