Андреевский крест - Страница 8

Подробности своих переговоров "в верхах" шеф до нас не доводил, но и так ведь понятно. Тренера при одном упоминании о Киме трясти начинало. И пошло-покатило из уха в ухо, побежал слушок, что будто бы даже за голову краснополянинского назначена награда. И будто бы даже аж целый миллион вечнозеленых американских рублей.

Коленок, совсем неожиданно для всех, в религию вдарился. Сначала по церквам зачастил, с попами долго общался и службу стоял. И вдруг пропал на несколько месяцев. Мы уж думать че попало начали, а он, как оказалось, в монастырь ушел. В области, в тихом месте. Мы с Поцем его туда навестить ездили, так этот… инок, или как там их называют, даже нам не обрадовался. Последний год перед уходом, Санек и вовсе в скиту каком-то жил. Чуть ли не один в хрен знает какой глухомани. И кроме нас с Михой и видеть никого не желал. Такой вот у человека путь к Богу оказался…

Это я к тому все говорю, что разошлись пути. Расползлись все, поговорить не с кем. В криминал я больше не лез, и в чужие дела не вникал. Костю Майера к себе главным инженером перетащил — он тоже институт закончил, но он все-таки… С ним мы от краснополянинских не отстреливались… Все вокруг, ну кроме Поца — чужие. Никому верить нельзя. А тут вдруг младший брат позвонил. Самый младший, любимый. Леха. Средний, дед Егор, тоже любимый, но…

Короче! Лехе восемнадцати еще не было, как мы с отцом его в армию отправили. Молодой был пацан, горячий. В той же секции, что и я, самбо занимался. Не у шефа уже конечно, у кого-то из наших пацанов. Ну и послал тренер мелких хачу в киоске о долге напомнить. Те и пошли. Почему нет? И я бы пошел. А хачь попался… дерзкий. Ругаться стал матом. Брат с друзьями тоже за словом в карман не лезли. И кончились прения двумя переломами у хача и арестом Лехи.

Дерзкий барыга заявление писать не стал. Он же не кот какой-нибудь, у него же не девять жизней. И Леху по-совести надо было бы отпустить, но протокол попал на стол начальника отдела по борьбе с бандитизмом, и тот тешил хапнуть дополнительное лавэ с известной в узких кругах фамилии. Ну и хапнул, сука. Да еще многозначительно так намекнул, что дело пока в сейфе полежит. Мало ли, мол… Я пожал плечами и поехал к генералу ментовскому. Привет от дяди Вовы передать и в дом отдыха пригласить. И уже там, среди голозадых девок у бассейна и сосен, поинтересовался, почему жадного начальника никак не отправят за казенный счет на Северный Кавказ? Отдохнуть, развеяться, и, за одно, навести там конституционный порядок? За что держите, мол, заслуженного человека в душном кабинете?

Дома с отцом, пусть земля ему пухом, посоветовались, и навестил я военного комиссара нашего района. Армия — школа жизни, вот и решили, что чем по стрелкам и разборкам за мной следом мотаться, пусть еще поучится. Так вот и получилось, что за два месяца до своего восемнадцатилетия отправился мой самый младший братишка в учебку.

Дальше-больше. Попал братишка в морскую погранслужбу. Прямо скажем — в хорошие руки попал. Прижился там, человеком стал. Два года оттрубил и на контракт остался. Потом — школа мичманов, женился. Медаль какую-то получил, или орден… По заграницам поездил… Или поплавал? Или по-ходил? Да не один ли фиг?

А тут позвонил со своего Сахалина, обрадовал. Какому-то "умному" в голову пришло, что не нужны больше российской армии и флоту прапорщики с мичманами. И пошел мой молодой еще братик на пенсию.

Ну и чего ему там, на далеком острове, делать было? Собрали они с Любкой детей — двое уже у Лехи пацанов росло — шмотки в два баула закинули, да и прикатили. Отцова хата пустая стояла. Берег зачем-то. Все продать не решался. Вот и пригодилась.

Егор… ну средний наш брательник, не возражал. Они с женой и детьми чуть ли не в первом же мной построенном доме трешку полногабаритную получили. В дар, так сказать, на защиту диссертации. Средний в науку пошел. Какую-то физику земли изучал. Я не в теме, че там, а он непонятно объяснял. Егорка вообще меня стеснялся. Я ведь долго говорить нормально не мог, все на "че-каво" срывался, а у него вокруг профессора с доцентами. В из банде не принято братьями хулиганами хвастаться.

Ирка Егоровская — хоть и строгая женщина, экономистом в банке работала, а нашей компании не гнушалась. То одно, то другое для племянников просила. С Егорки-то какой добытчик? Он на науках своих только очки и сутулость заработал…

Короче, встретил я Леху по-людски. Тетки на стол снеди накидали, водка из морозилки — бутылка запотевшая, сели мы с братами и стали разговаривать. О том как нам теперь жить, и куда старшего мичмана на работу пристроить. Одно за второе, третье за десятое, и так это все чудесно вышло, как я уже лет с двадцать не сидел. Дети скучковались, возле компьютера конечно. Жены о чем-то своем, о бабьем шепчутся. А мы с братанами. Вместе. Как в детстве. Родителей только за столом не хватало…

Ну и рассказал я о той наколке у алтайской бабы на руке и о нашей "экспедиции". Смехом так рассказал, с юмором. Только парни вдруг всерьез заинтересовались. И стали мы думать, под водку с хрустящими груздочками, как можно было бы плиты те проклятые поднять, и клад добыть. Егор даже бумагу затребовал и схемы рисовал, а мореман мой младший, список — чего на раскопки взять нужно составлял.

— Ты как, Андрюх? — скалясь, поинтересовался Леха. — На работе своей совсем завяз, или можешь с братьями на отдых съездить? Я-то, походу, моря-окианы посмотрел и из пушки стрелять умею, а вот клад ни разу еще не видел. Уважь старого моряка, свози на то место! Потом уж совсем причаливать на Родине буду.